Рижский Homo Novus – один из старейших европейских театральных фестивалей; его пятнадцатилетняя история связана во многом с экспериментальным полем искусства, которое продвигает умная и открытая миру команда кураторов из латвийского Нового Института театра. Деятельность Института меняется с годами, в том числе в сторону продюсерской деятельности, позволяющей осуществляться встрече молодого латвийского театра и зарубежных художников. Сам фестиваль дрейфует в сторону современного искусства, инсталляционных проектов, сайт-специфик театра, новой музыки и новой телесности все отчетливее. Гундега Лайвиня и ее коллеги-кураторы много ездят по Западу и Востоку, и результатом этого является экспериментальная по сути программа, в которой “нормального” театра в здании с плюшевыми креслами почти не найти, и такая тенденция – слепок времени. Отражает это и сам процесс, развивающийся в 2010-е в поле молодого латвийского театра, который не очень-то стремится селиться внутри старых институций либо просто не имеет на это средств, зато с удовольствием идет на улицу, в заброшенные здания школ, в старый цирк, в кластеры, располагающиеся в пространствах бывших заводов. Понятное дело: в Риге есть Новый Рижский театр, есть Национальный театр с Малой сценой, где работают и молодые режиссеры, театр “Dailes” и Русская драма, но фестиваль Homo Novus в соответствии со своим названием берет курс на альтернативное искусство, живущее вне системы репертуарного театра.

Группа молодых художников из группы “Квадрифонс” временно обжила и изучила здание Рижского цирка, оно было построено в начале XX века, а в 2016 году из-за аварийного состояния постав-лено на реконструкцию. “Квадрифоны” зашли сюда в момент, пока внутри прекрасного старого цирка еще ничего не произошло и, надев наушники вместе с защитным шлемом (чтобы не удариться о перекрытия и низкие своды), отправились путешествовать по комнатушкам со скарбом образца советского времени. В ушах у каждого из зрителей спектакля, называющегося “Wonderers” (“Удивленные странники”, а второе название – “Touched by Magic”, “Затронутые волшебством”), звучит рассказ старой актрисы. Она вспоминает, что и где когда-то располагалось внутри цирка, а также руководит передвижением зрителя по разным локациям. Попав в комнатку форейтора, ты слушаешь рассказ о том, как он обращался с лошадью, и видишь пританцовывающего молодого человека с головой лошади. В закруг-ленном переходе от арены к служебным помещениям крутит сахарную вату пожилой дядечка, повествующий, как изменялась цена на лакомство в течение лет. В гимнастическом зале на полу стоят пудовые гири из папье-маше, а на стенах висят фотографии тяжелоатлетов, выступавших здесь сто лет назад. История места, рассказанная через предметы и судьбы людей, работавших здесь когда-то, проступает сквозь стены – вокруг пусто, цирк не функционирует уже несколько лет, но теплое чувство прикосновения к чему-то ушедшему, упорхнувшему, остается со зрителем. В финале всех блуждающих по разным маршрутам людей выводят на арену цирка и освещают ее лучами прожекторов.

В бывшей школе сделали большой проект, включающий в себя работы молодых латвийских сценографов и инсталляцию француза Филиппа Кена “Микрокосм”, посвященную экологии. Работа выиграла Пражскую квадриеннале этого года. На стену высвечивается слайд, гласящий “No nature no future”, а сама инсталляция представляет из себя несколько шелестящих и тихонько двигающихся фигур из бумаг и полиэтилена, и фортепиано, издающее звуки без всякого внешнего воздействия. На других этажах школы расположились очень разнообразные работы молодых художников: у кого-то это обрывки высоковольтных проводов, пронзающих маленькую комнату, у кого-то – сидящая за партой кукла-школьник, уставившаяся в ненужную черную доску, у кого-то – качели, улетающие прямо в окно. Пространство школы, само по себе очень красивое в своем запустении и распаде, послужило поводом придумать что-то сайт-специфическое в прямом смысле этого слова. И, вписавшись в среду, художники сказали нечто важное об уходящем времени, об энтропии, настигающей любое живое существо, и о памяти, все-таки оставляющей следы прошлого в нашем сознании.

К воспоминанию обратился и Янис Балодис, отучившийся в амстердамском DAS Theatre, в своем “Ohh” – композиции из живой музыки, коллективного зрительского участия в звукоизвлечении и рассказе от первого лица. Часть перформанса звучит из магнитофона, пока собравшиеся вокруг зрители сидят на диванчиках или просто стоят в ожидании начала. Голос просит закрыть глаза и представить, что мы пересекаем километровые территории, диктует нам, куда повернуть, где сделать передышку, а где пойти вперед. В конце концов, зрителей уводят в соседнюю комнату, рассаживают вокруг длинного стола, угощают травяным чаем и просят коснуться картофелин, присоединенных к датчикам. Во главе стола сидит актер, просунувший руки в рукава к большому чудищу-кукле, которая поправляет себе глаза и включает датчики. А дальше все действо складывается из рассказа парня о своей бабушке – однажды она за совместной чисткой картошки сказала нечто очень важное своему внуку. И он запомнил, потому что сообщение сопровождалось легким порезом ножом. А мы – зрители – начинаем сочинять коллективную музыку, где у каждого из нас и у нашей картофелины есть свой голос, а задача кукловода – сложить это в более или менее ритмизованную композицию.

Со звуками работает и японский художник Тецуя Умеда – его пятичасовой перформанс “Голос” происходил в просторном экс-заводском пространстве, где по всему периметру были расставлены и развешены кастрюльки для варки риса, постепенно нагревавшиеся, а зрители сидели и валялись посередине зала на больших черных матах. Умеда сосредоточенно и целенаправленно двигался по всему пространству, распахнутому на улицу так, что в проемах виднелись газоны и вообще просматривался двор кластера, и извлекал разного рода музыку и шумы из предметов. Это медитативное и очень дисциплинированное занятие предполагало свободу действий для пришедших сюда людей – они могли передвигаться, ходить или лежать, в какой-то момент уйти, а потом вернуться. Сам ритуальный характер перформанса предполагал отсылку к древней японской культуре, но этого можно было и не знать – японский художник создал специально для Риги очень уместное здесь и красивое зрелище, в котором звук выступал главным компонентом, но среда оказалась не менее важной.

Места, которые осваивали на Homo Novus и художники, и зрители, выглядели поразительно чувственными – в них застряло время, их никто пока не отремонтировал и в них все еще живут истории. Интеграция современного искусства в такую среду – пожалуй, главная тема нынешнего фестиваля, который, обитая в Риге, предлагает и сторонним наблюдателям увидеть ее с разных и очень нетривиальных сторон. Это путешествие по городу благодаря театру оказалось чрезвычайно вдохновляющим: впереди у молодых художников еще много мест, чей состав можно “раз-архивировать” и с гордостью предъявить зрителям.

Kристина МАТВИЕНКО
«Экран и сцена», № 19 за 2019 год.

Recenzija ir publicēta screenstage.ru